|
«Женщина, желавшая любить» |
 |
 |
19 января, 2008 г.
«Способность любить – это талант».
«Тонко и романтично, с одной стороны, и с нелицеприятной прямотой, с другой, вооруженная знанием истории и, в то же время, очень личностно, Екатерина Граф, в своем романе «Женщина, желавшая любить», описывает борьбу женщины с миром, который грозит уничтожить ее детскую непосредственность, чувство защищенности, доверие и даже ее неординарное мышление. Только не любовь, потому что любовь присутствует в самом естестве главной героини романа Лизы – Елизаветы Тропининой. Последняя настолько необузданно красива, что просто не может принадлежать к множеству тленных ничтожеств нашей действительности, к тому, что может быть уничтожено. Лиза является для меня центром очень личной и, одновременно, вселенской аллегории женщины, но поговорить об этом подробнее в коротком прологе к интервью, не представляется возможным.
Поэтому, я возвращаюсь к Графф, представление о которой также невозможно исчерпать в нескольких словах: мы имеем дело с очень образованным человеком, настоящим примером автора, очень трогательным в наше время, в котором превалирует хаос идиотизма, тщеславия и отсутствия культуры, грозящий уничтожить современную литературу. Она страстно относится к своему искусству и связана кровными узами с людьми и миром. Именно поэтому, она имеет право говорить о любви – об идее, которая занимает столь высокое положение в литературе, но которая была «зарезана» перьями, не имеющими никакого отношения к литературе. Графф создала настоящий роман, а не просто пространное повествование, как многие ее коллеги по цеху. Она смогла сделать это, как мне кажется, в большой степени, благодаря своему происхождению: у нее роман в крови, она является носителем литературного ДНК в противовес нам, грекам, и тому, что происходит в нашей стране благодаря «новой власти» (Прометей говорил о «новой власти», имея в виду тех, кто использовал литературные произведения в собственных интересах). Здесь я должна заметить, что этот роман – первая часть трилогии «Женщина, желавшая любить», и что автор в данное время укрощает «Чудовище», проявляя при этом большую осторожность, преданность предмету и скрупулезно изучая материал. «Питерское Чудовище» - второй роман автора, в котором речь идет не только о современной влюбленной паре, но и о князе Потемкине, и их знаменитых «записочках»». Эфи Пирпассу.
- «Мадам Бовари – это я», - сказал Флобер. Что сказала бы Екатерина Графф о Лизе?
- Флобер имел в виду, скорее, не именно себя, а свое творчество. Он начал как романтик, его ранние произведения 30-40-х годов питались поэзией Байрона и, особенно, его пленяло в Байроне то, что «один человек противостоит всему миру». Девятнадцатилетний Флобер признавался – «я скучаю, скучаю, скучаю», а в двадцать пять он сообщил, что «стар». И позже, в 50-70-е годы и, вплоть до самой смерти (в 1880-ом), Флобер испытывал тяготение к «небу», где «не слышно болванов». Он звал «сквозь ужасы существования созерцать глубокую синеву поэзии». Мечтая созерцать «синеву поэзии» он, тем не менее, создал роман о провинциальных нравах, о жене сельского лекаря Эмме Бовари. Не «небо», а «мир цвета плесени» наблюдал Флобер, мир плоский, пошлый и однообразный. Это-то противоречие и переживал Флобер. Точно так же, как и его героиня не хотела и не могла жить в этом пошлом, однообразном, мещанском мире, Флоберу было невыносимо писать об этом мире. Флобер, освободивший любовь от «романтизации», написал свой роман «Мадам Бовари» все же не о любви. Этот роман о деньгах и том, какую любовь можно купить за какие деньги. Мадам Бовари была любима своим мужем, но ей не нужна была любовь того, кто, говоря ее словами, «ничему не учил, ничего не знал, ничего не желал». Она искала мужчину, с которым любовь могла бы стать красивой, захватывающей страстью. Такая любовь требует денег. Если же мужчина не предлагает ни страсти, ни денег, но, если непременно хочется именно такой любви, надо что-то делать самой. Эмма Бовари решает оплатить любовь, страсть и иллюзию лучшей жизни сама. Очень символично, что она умирает из-за неоплаченного долга. Героине моего романа тоже хочется необыкновенной любви но, в отличие от мадам Бовари, она не стремится любовь купить. Самое главное для моей Елизаветы – собственная независимость и материальная обеспеченность ее семьи. Она делает себя и свою судьбу сама, своими руками, поэтому часто и много ошибается. Отвергая одну любовь за другой, она борется, терпит поражения, снова встает на ноги. Любовь для нее в большой степени красота, которая находится в ее генах. Она настолько эстетична, что окружающие ее мужчины предпочитают обходить ее стороной, как чуждый для себя вид. Они боятся ее, поэтому ненавидят и предают, причиняя ей боль. Но Лиза не отступает от своего видения мира, потому что, как ей кажется, она смогла понять, что имел в виду Достоевский, сказавший, что «красота спасет мир». От красивой вещи, слова или мысли можно и нужно прошагать до «красивого ума», т. е. развить в себе образованный и независимый ум, а затем уже можно переходить к красивым отношениям и красивому бытию. Надобно развить в себе такой ум, который не позволил бы человеку стать частью толпы, управляемой и манипулируемой кем угодно. А манипуляторов от политики и иных в любые времена было предостаточно. Лиза в большой степени – это я. Не потому, что то, что случается с ней на страницах романа, случалось и со мной в жизни, а потому, что она помогает мне сказать то, что мне хотелось бы сказать моим читателям. Я очень люблю Елизавету Тропинину. В ней много достоинства. Она прекрасная женщина, она умница, она слаба и сильна одновременно, где наивна, а где слишком умна, она очень живая, непосредственная, мужественная и талантливая. Она не стесняется любви и вообще не стесняется проявлять сильные чувства, в противовес тем, кто может прожить без любви и хорошо устраиваться в этой жизни, проживая ее с минимум чувств.
- Что еще означает «красивый ум», кроме того, что это – независимо мыслящий ум? Означает ли это, что такой ум должен окружить себя красивыми вещами и созерцать только их?
- К красоте нужно стремиться. Владимир Набоков, вынужденный покинуть страну после революции, родился в семье богатых и известных родителей. В детстве его окружали красивые люди и красивые вещи, и потом, когда ему приходилось очень нелегко в Германии, Англии и Соединенных Штатах, его «усадебное детство» помогло ему выстоять и послужило хорошим материалом для нескольких его произведений. Даже визуально, красота воспитывает чувства и разум. Чехов, описывая пошлость русской провинциальной жизни, и точно так же, как Флобер, ненавидя ее, любил окружать себя красивыми вещами. Однако надо всегда помнить, что красота не обязательно является синонимом слова «дорого». Большую часть красоты дал нам Бог, некоторую часть красоты создали сами люди. Бог дал нам красоту бесплатно, люди же не только навесили бирки с ценой на то, что было создано до них и для них, но и созданную ими красоту продают в такой зависимости: чем дороже вещь, тем ценнее. Никакая созданная человеком вещь не должна стоит дороже того, что было создано на Земле до его появления. Никакая сумка не может и не должна стоить $ 20тыс., тем более, если она сделана из шкуры, убитого для этой цели животного. Толстой говорил, что достаточно прочитать всего одну книгу за свою жизнь, но эта книга должна быть хорошей. Не нужно покупать сервиз фирмы «Розенталь», можно купить одну чашку, но красивую, сделанную художником или талантливым горшечником, и пить из нее каждое утро кофе или чай. Тот факт, что ваш вкус отозвался на сочетание цветов, которое вам показалось красивым или на изысканную форму, сделает эту чашку ценным предметом для вас. Помните, когда Лиза в свою первую брачную ночь оказалась, к своему ужасу, в грязном пансионате, она не приняла уродства и не согласилась с ним, а заставила Алексея поменять матрас, выбросить грязные половики, и застелила тумбочки своими яркими косынками? Собрав полевые цветы, она поставила их в вазочку, украсив ими нищенски обставленный номер. Используя красивые вещи, вы создаете свой мир вокруг себя, в котором будет главенствовать ваш вкус и который будет служить вам защитой от внешних проявлений не только уродства, но и глупости. Красота состоит в нашем отношении, например, к животным. Не убивайте котенка или щенка, и не выбрасывайте их на улицу, а пригрейте и накормите их. Доброта – это красота души. Убийство всегда уродливо. Животное в ответ будет дарить вам свою любовь, это красиво. Любовь к женщине или к мужчине очень красивое чувство, только любить надо красиво. Не между прочим, превращая любовь в секс, а всей душой, растрачивая на любовь всю себя. Поверьте мне, ничего плохого с вами не случится! Постепенно сильные чувства захватят вас и перенесут в другую плоскость бытия, туда, где сможет произрасти ваш «красивый ум», туда, где вы перестанете быть одним из многих. Я не могу смотреть, например, фильмы ужасов, потому что они уродливы и провоцируют в людях извращенные мысли и жестокие поступки. Не могу понять, почему людям нравиться смотреть, попивая пиво или поедая попкорн, как один боится и ужас буквально льется из его глаз, а другой непременно хочет убить, и все вокруг заляпано кровью? Смерть ведь еще не познана человеком, она остается загадкой, явлением, которого человек продолжает бояться. Каждый человек считает свою жизнь неповторимой и неприкосновенной. Фильмы ужасов провоцируют подчинение и зависимость, напрочь обесценивая человеческую жизнь: один – жертва – в подчинении у другого, убийцы. Один диктует, другой подчинятся и, унижаясь, просит о пощаде. Зачем людям надо ставить себя в такое положение и тиражировать это на экранах? Неужели нам недостаточно Освенцима и Абу Граима?
- А любовь? Любви в противоположность красоте, нужны деньги? Вы сказали, что Мадам Бовари, чтобы обрести любовь, о которой она мечтала, нужны были всего лишь деньги.
- Любовь – очень красивое чувство, только в отличие от красоты, любовь, как прекрасные полевые цветы, не произрастает у обочины. Мы можем романтизировать и поэтизировать любовь сколько угодно, но все знают, что любовь и деньги идут рука об руку. Прежде всего, любовь включает в себя некую философию, которую необходимо понять. Дело в том, что любовь – это не только приятное возбуждение, это тяжелейшая работа вашего разума и души, а, также, огромный запас доброты и терпения. Порой любовь может быть не отпускающей вас ни на минуту болью. Вторая книга из трилогии «Женщина, желавшая любить», будет называться «Прощение без пощады». Так вот, там один из героев говорит, что трагедия человечества состоит в том, что, повзрослев и приобретя некое представление о любви, мы формируем наше собственное понятие о любви и ожидаем именно такой любви. Человек же, влюбившийся в нас, дарит нам «свою» любовь, которая почти всегда кардинально отличается от той любови, которую мы нарисовали в своем воображении и которую ожидаем получить. Понимание и приятие «чужой» любви, если мы, конечно, сами влюблены в этого человека, и есть проявление любви с нашей стороны. Зачастую, ох, как не легко, принять «чужую» любовь и человека со всеми его привычками и недостатками в придачу к ней! Люди обманываются тем, что любовь нечто легкое и прекрасное, как сказка, и что это самая любовь просто обязана их посетить. И она многих посещает, а что потом? Ни он, ни она не хотят потрудиться, чтобы притереться друг к другу, сохранив свое чувство. Результат? Одинокие люди. Во-вторых, как я уже сказала, любви деньги нужны, просто необходимы. Мадам Бовари не могла себе позволить ту любовь, о которой мечтала. Только в Советском Союзе любовь могла быть «голубиной», в том смысле, что птицам ничего не надо, лишь бы было небо, где можно полетать. Американский писатель О’Генри, который был очень популярен в Советском Союзе, любил описывать в своих коротеньких рассказах, как влюбленная, но бедная девушка отрезала и продала свои косы, чтобы купить своему любимому кисет для табака, а тот продал свою трубку, чтобы подарить ей гребень для ее шикарных волос. Такая любовь очень трогательна, но, увы, недолговечна. Это – та сказка, которая длится не дольше, чем Рождество. Когда проходит первый этап влюбленности, который тоже, между прочим, требует немалых финансовых затрат, зачастую мужчина и женщина решаются составить пару и продолжить род – они так сотворены природой. Им надо создать гнездо, для этого нужны деньги, рождение ребенка требует еще больших денег, затем его воспитание, образование и т.д. Говоря об этих вещах, мы не поменяли тему, мы говорим все о той же любви, ведь и создание семьи, и становление ребенка на ноги, касается тех двоих, кто когда-то, в самом начале, полюбили друг друга и, я надеюсь, продолжают любить. Отсутствие денег разрушает любовь, наличие денег позволяет любить более разнообразно, как говорит Аркадий Стасов, герой моего другого романа, «Питерское Чудовище», с воображением и размахом. Деньги – это всегда пара ярких перьев в хвосте у самца. Конечно, если любви нет, никакие деньги не помогут – Лиза ведь так и не смогла заставить себя полюбить Димитриса Загкоса. В деньгах в принципе нет ничего постыдного. Раз уж человечество решило, что все стоит денег, то надо учиться их зарабатывать. Просто надо вовремя научиться отличать роскошь от комфорта, и все будет в порядке.
- Вы хотели бы иметь много денег?
- Нет, много денег не хотела бы. «Многоденег» - это чудовище, которое пожирает самое себя. Я бы хотела иметь достаточно денег, чтобы о них не думать. Чтобы жить с достоинством, не быть обузой для других, иметь возможность писать и путешествовать.
- В этой связи, я хотела бы спросить: какой мир кажется Елизавете Тропининой, героине романа, более безопасным и надежным – мир бывшего Советского Союза или мир свободной экономики, какой она застала, когда впервые приехала в Грецию?
- Эти два мира сравнивать нельзя. Вся концепция противостояния двух систем во время «холодной войны» заключалась в том, что одни кричали: «У нас лучше», а другие доказывали, что у них лучше. А нужно было эти миры не противопоставлять, а смешать их. «В мечте есть сторона, которая лучше действительности; в действительности есть сторона, которая лучше мечты. Полное счастье было бы соединением того и другого». Если под мечтой понимать утопическую идею коммунизма, а под реальностью все еще существовующий мир свободной экономики. В Советском Союзе, где были гарантированы социальные блага, была уравниловка, было мало денег и не было свободы слова. Официально. На своих кухнях и в компаниях друзей, мы говорили о чем угодно. В семидесятых годах, мы все уже говорили обо всем – Брежнев любил слушать анекдоты про самого себя, хотя открыто бороться против режима не разрешалось. В Греции, например, существует свобода слова, которая, к слову сказать, появилась не так уж давно и не в полной мере практикуется и сегодня, но за любое «неправильное» слово на тебя могут подать в суд, а практически все телевизионные каналы и периодические издания заангажированы различными политическими партиями. Однако в Греции не было и нет, не только бесплатного образования и медицинского обслуживания, но и такой вещи, как центральное отопление, что несколько угнетает. Речь ведь идет об элементарном удобстве, а также о том, чтобы создать равные условия и для богатых и бедных в пользовании некоторыми элементарными удобствами. Не уравнивать людей между собой, что, естественно, является коммунистической утопией – а уровнять условия, чтобы зимой бедному было так же тепло, как и богатому. В этом, как мне кажется, состоит одно из преимуществ развитого государства – в справедливой социальной политике. В Советском Союзе не было высоких зарплат, потому что за все было уже заплачено. Не из государственного кармана, как нас пытались убедить в этом коммунистические идеологи, а из нашего же собственного кармана. Просто в конце месяца нам выдавали зарплату за минусом того, что было автоматически вычтено государством за отопление, за горячую воду, за «бесплатное» обучение наших детей в школах, за «бесплатное» медобслуживание и т.д. В любой капиталистической стране зарплата выдается полностью на руки и граждане сами платят по своим счетам. Что, в конечном счете, то же самое. От перемены мест слагаемых сумма, как известно, не меняется. Другая страшилка западной пропаганды касалась длинных очередей. Очереди в Советском Союзе были оттого, что ни в одном гастрономе или универмаге не было самообслуживания. Мы должны были отстоять очередь к продавцу, чтобы та отрезала и взвесила кусочек сыра, потом в кассе выбить чек за этот сыр и снова получить его у продавца. Мы выстаивали три очереди не потому, что в стране не было сыра, а потому, что торговля была организована по-идиотски. Перебои с продуктами начались в конце семидесятых. Например, неизвестно почему, с прилавков магазинов исчезало сливочное масло. Несколько раз в неделю нам объявляли, что, например, завтра с трех до четырех будут давать масло. Конечно, выстраивалась длиннющая очередь. Если бы в Афинах исчезло масло, и на следующий день стали бы давать это самое масло в определенные часы, я легко могу представить очередь в том же Василопулосе. Еще бы и драки были. Имея все эти привилегии, а также низкие цены на хлеб, мясо, молоко, ложи в театры и билеты в музеи, советские граждане мечтали о другом: нам не хватало красивой одежды, современных автомобилей, путешествий за границу с деньгами в кармане и свободы слова. Мы не хотели иметь одну партию и не хотели, чтобы государством управляли генсекретари родом из «доярок и рабочих». Республики, входившие в Советский Союз, хотели независимости. Мы не были все русскими, как принято считать. В республиках жили народы со своей культурой, языком, верой, историей, которых не так легко было насильно удерживать вместе утопической идеей о Рае Человека на Земле. Поэтому Советского Союза не стало, как теперь любят говорить, буквально в три дня. Случилось это семнадцать лет назад, но сохранилась советская цивилизация – прекрасное кино, балет, оперы, симфонии, книги, стихи, сохранилась образованность советского интеллигента. Так что ответить, какой из миров оказался для Лизы надежней, я не берусь. Хочу напомнить, что она хотела сбежать из Советской империи, а смогла уехать из той страны, которая уже не была Советским Союзом. Огромная империя прекратила свое существование. Это было время великой растерянности и неопределенности. Лиза была всего лишь женщиной с семьей на руках, поэтому она заставила себя поверить такому, как Димитрис Загкос. Она искала у него поддержки и защиты, а угодила в капкан. Знаете, иной раз легче пережить угнетение целой системы, чем самодовольного величия какого-нибудь ничтожества.
- Вернемся к любви. Лиза, которая так упорно ищет любви, не боясь приключений и ошибок на свою голову, разве она не является трагической фигурой? Жила бы себе спокойно, как ей советовали, «с радугой в душе», не напрягаясь?
- Напротив, Лиза совсем не трагическая фигура, но очень счастливая женщина, ведь не всем дано любить. Говорят же, что способность любить сродни таланту. Впрочем, в творениях и в судьбах гениев всегда присутствовала огромная доля трагизма. Очень часто многие из них испытывали к себе и к своим творениям что-то вроде ненависти, часто они кляли свою судьбу, но, на самом деле, были эйфорически счастливы, потому что создавали шедевры. Некоторые люди, к тому же, обладают очень высоким, так называемым, событийным уровнем: тем больше событий в их жизни, тем лучше. Эти события бывают как счастливые, так и трагические, но они могут перенести все. Такие люди проживают очень насыщенные, драматические жизни. Лизе еще придется пережить немало приключений, но у нее хватит на них сил. Она натура целеустремленная и, повторяю, счастливая. Несчастливы такие люди, как Мимис Загкос, но они об этом не знают. Мимис на самом деле потрясающе трагическая фигура – он не состоялся ни как мужчина, ни как военный летчик, ни как муж, ни как любовник, ни как отец, ни как бизнесмен, ни как человек, который хотел, но не мог любить. Это трагично.
- Что греческому читателю будет труднее всего понять в характере вашей героини и в мире, который ее окружает?
- В Лизе все понятно. Тем не менее, я думаю, что греческие читатели с трудом согласятся увидеть в украинской женщине кого-нибудь еще, кроме поломойки или танцовщицы из ночного бара. Они еще к этому не готовы. Стереотип выработался и пока не стирается из сознания греков. Я написала эту книгу, чтобы реабилитировать ту славянскую женщину, которая в начале девяностых годов прошлого века, по независящим от нее причинам, потеряла работу у себя на Родине и была вынуждена искать заработок на чужбине. В Греции мало знают об украинских женщинах, которые являются министрами, например, в канадском правительстве, которые поют на мировых оперных сценах и играют в самых знаменитых театрах. Для многих украинка – это женщина низшего сорта, которая будет убирать их дом, которой они заплатят за ее труд гроши и накормят обедом, если захотят. Я видела, как украинки и болгарки прятали слезы от унижения. Не когда полы мыли, а когда их кормили обедами. Женщины из пост-коммунистической эмиграции моют полы, расплачиваясь за чужие ошибки. Я молю Бога, чтобы ситуация, наконец, изменилась к лучшему в Украине и чтобы наши женщины возвратились домой, где бы их ждала хорошая работа и достойная жизнь. Знаете, ведь украинки по своей природе женщины гордые, только вот история не дает им передохнуть и просушить слезы.
- Героиню вашего романа мужчины преследуют, желая ее любви, но, в конце концов, предают ее. Раз за разом она остается разочарованной, но, все же, она выше всех тех, кто причинил ей боль. Почему вы выбрали именно такой сюжет и такие характеры?
- Мужчины хотели не столько ее любви, сколько жаждали обладать ее красотой, причем на своих условиях. Знаете, как американцы говорят: «he made her not his treasure, but his trophy». Моя же героиня хотела, чтобы ее любили. Щедро даря свою любовь, она была вправе ожидать любви в ответ. По современным меркам, ее желание любить и быть любимой, выглядит немного наивно. Проблема состоит в том, что в наше время любить не умеют либо не хотят, поэтому все мои произведения о любви. Мне бы хотелось поговорить с людьми о любви и напомнить им о красоте этого великого чувства. Оно как-то стало стираться из нашего каждодневного бытия. Мужчины все больше становятся похожими на женщин, женщины – на мужчин. Мы все превратились в один средний род. Произошел массовый исход мужчин в гомосексуализм, что является уже не столько следствием определенной сексуальной ориентации, сколько нежеланием создавать семью и брать на себя ответственность. Очевидно, что человечество претерпевает изменения – мы совсем не походим на поколение наших дедушек и бабушек. У меня такое впечатление, что, проживая жизнь, мы не пускаем глубоко корни, как наши предки, а скользим по поверхности, бесконечно забавляясь новыми электронными игрушками. Многие женщины не умеют готовить и не знают, как обходиться со своими собственными новорожденными детьми. У человечества также возникли большие проблемы с экологией. Я думаю, что грядут непростые времена. Если ничего не изменится в лучшую сторону, людей ожидают войны за сырье и территории, где еще можно будет жить. В этих условиях, такое чувство как любовь, нам очень пригодиться. Оно спасет некоторых из нас от неминуемой гибели.
- Вы бы хотели, чтобы ваш роман изменил что-нибудь в ваших читателях?
- Нет. Мне хотелось бы, чтобы они прочитали его с интересом и почерпнули для себя что-то новое. Узнали бы что-то, чего не знали раньше. Если женщины, прочитавшие роман, возьмут для себя что-то на вооружение из характера или поведения Лизы, это – их личный выбор.
- Бунюэль однажды сказал: «Я предпочитаю любить, нежели быть любимым». Желание быть любимой так, как об этом мечтает героиня, скорее мечта, некая идея о любви, чем реальность. Лиза повстречает ту любовь, которую она ищет и ждет или она гоняется за утопией?
- Любить можно и нужно, вопрос в том, кому нужна твоя любовь. Но Бунюэль прав. Если человек умеет любить, то он гораздо счастливей, когда дарит свою любовь. Есть такие щедрые люди, которые получают огромное удовольствие, когда отдают. К ним относится и Лиза. С другой стороны, когда тебя любят, это еще не является гарантией счастья для тебя. Иногда любовь тешит самолюбие, но очень часто, чужая любовь, если она не нужна, только раздражает. Собственная любовь, пусть даже и безответная, возбуждает гораздо больше, потому что задействует наши собственные чувства, которые нам близки и понятны. «Женщина – это приглашение к счастью», - сказал кто-то из великих. Лиза – именно такое приглашение к счастью. Настоящей любви в наше время боятся. Вместо нее довольствуются обоюдной симпатией, привлекательным материальным положением одного из партнеров, соображением, что лучше быть с кем-то, чем одной. Все это тоже правильно. Говорю «тоже», потому что все эти соображения – надстройка, фундаментом должна быть любовь. Страшно то, что родители, которые не умеют любить, не передадут этого чувства и своему ребенку. Их ребенок не будет знать, как любить щенка, которого ему подарят, как любить девочку из параллельного класса, как потом любить женщину. У него будут связи с женщинами или секс, как принято сейчас говорить, но он никогда не испытает того, как поет душа. Лиза любит и так хочет быть любима потому, что помнит «измаильскую» любовь, ту необыкновенную, полную радости любовь, которую ей дарили взрослые – ее родители и бабушка с дедушкой. Вы сами увидите, как будут развиваться события в следующих книгах и встретит ли она того, кто сможет полюбить ее так, как она о том мечтает. Для меня важно то, что Лиза умеет любить сама.